Андрей Богданов - Русские патриархи1589–1700 гг
Испросить у патриарха ВМЧ «великой кафедральной церкви» для святого труда Димитрия взялись гетман Самойлович и Варлаам Ясинский. Сомнительно, чтобы Иоаким рискнул перевозить свое сокровище на Украину, но после смерти царя Федора он мог распоряжаться царским экземпляром Миней, хранившимся «Приказа книг печатного дела в книгохранительной палате» — попросту говоря, в библиотеке Печатного двора, вполне доступной для приближенных патриарха (и, к сожалению, не только для них) [467].
Видимо, эти драгоценные тома (изготовленные с прибавлениями для Ивана Грозного в 1553 г.) и были вручены Варлааму Ясинскому со строгим наказом, переписав их, прислать в Москву оригиналы и списки. Последние, заметил патриарх, были необходимы, чтобы «нам то ваше преписание в царствующем граде Москве, соборно свидетельствовав, исправить, если где что достойное исправления обретется. И тогда по рассмотрению и суждению соборному дать вам и благословение, чтобы типографским тиснением издали».
Складывается впечатление, что Иоаким не понял, зачем в действительности понадобились украинцам ВМЧ, если вообще способен был заподозрить, что великий труд Макария можно использовать как источник в творческой работе над новыми Минеями, а не образец для буквального копирования. Между тем св. Димитрий к марту 1688 г. успел «написать шесть месяцев житий святых» (половину томов)! Архимандрит и соборные старцы Киево–Печерского монастыря, бравшего на себя изрядные типографские расходы, по старинке лично рассмотрели и одобрили к печати это капитальное издание.
Первый том новых Миней (за сентябрь—ноябрь) вышел в 1689 г. К сожалению, еще 15 марта 1688 г. св. Димитрий поспешил порадовать Иоакима письмом о завершении немалой части своего труда и рекомендации его к изданию [468]. Патриарх бурно отреагировал на пренебрежение его правом благословения изданий. Первым делом он потребовал в грамотах митрополиту Гедеону и Варлааму Ясинскому немедленно вернуть ВМЧ, что и было исполнено несмотря на острую необходимость макарьевских Миней для продолжения работы Димитрия [469]. Тот направил Иоакиму письмо с прошением благословить издание, однако было уже поздно.
Патриаршая грамота сурово выговаривала Варлааму за непослушание власти. «Мы вам, — писал Иоаким в 1689 г., — как искренним сынам поверили. Книги вам дав, ожидали от вас долгое время преписания вашего на прочтение и суждение. Ваше преподобие сотворило не по своему обещанию, пренебрегло нашим пастырским повелением. Списав книги, сами издаете без досмотра и благословения нашего архипастырского — и это ваша великая неправда! Второе — добавили некие слова, Церкви святой восточной необычные, и в наших книгах, с них же списываете, не обретающиеся…''
Перечислив, что именно найдено в первом томе новых Миней неправого и особо подозрительного, Иоаким вместо обычной епитимий наложил на Варлаама обязанность тираж труда Димитрия изуродовать: «Сотворить вам соблазна сего из книг истребление, и народам православным объявить письменно прегрешение недосмотром случившееся, и иные листы вместо тех, на которых новшество… напечатали, издать… И впредь не при? слав к нам отнюдь бы вам не дерзать каковых книг новослагаемых печатать, или казни церковной и запрещению, как ослушники, подпадете».
Плавный переход отношений Иоакима с украинским духовенством к угрозе и применению «церковной казни» совпал с этими событиями. Именно в марте 1689 г. митрополит Гедеон, Лазарь Баранович и Варлаам Ясинский получили от патриарха строгие предписания «возвестить согласие свое к святой Восточной Церкви и единомыслие к мерности нашей» в вопросе о пресуществлении с угрозой церковного осуждения не только Иоакимом, но и всеми Восточными патриархами. Украинцы, прекрасно понимавшие возможность организации такого осуждения, все же прислали ответы, мягко, но неукоснительно настаивая на своем (а значит, и медведевском) взгляде на евхаристию и ссылаясь при том на церковные книги, изданные как в Южной Руси, так и «в самом паче солнца в православной кафолической вере сияющем граде» Москве.
Третий залп патриарших грамот о пресуществлении возвращал дискуссию к началу, к стилю странных запросов о Флорентийском соборе. Прямой вопрос: «Последуете ли всеконечно Восточной Христове Церкви?» — сочетался с угрозами более литературно изысканными. «Если не хотите пребывать в пределах и догматах св. отцов… — писал патриарх, — скажите нам: с кем вообще согласие и общение иметь будете? К кому выю склонять и благословение принимать? Кого пастырем и главой найдете?.. Не принудите нас, не принудите, и молительно просим — не «принудите своим разногласием писать и всеподробно изобразить братии нашей, четырем святейшим патриархам… да не изрекут те что о сем на вас тяжкое. Чего не дай Бог слышать, столь страшного над вами!»
На сей раз мнения украинцев разделились. Князь Гедеон Святополк–Четвертинский с Варлаамом Ясинским и духовенством Киевской митрополии после соборного прочтения патриаршей грамоты составили краткую повинную. Засвидетельствовав соборное принятие, «без всякого прекословия и прения… исповедания как во всех членах св. православной веры, также и в изряднейшей тайне евхаристии» в согласии с волей патриарха, они «смиренно себя вручили» милости Иоакима. Соборное исповедание повез в Москву Димитрий Ростовский, который в составе украинской делегации во главе с гетманом Мазепой чествовал царей Ивана и Петра, царевну Софью и патриарха Иоакима. Несмотря на все старания Димитрия, проблема издания Миней осталась тогда неразрешенной, и четвертый (последний) том он опубликовал только в 1705 г.
Из Черниговской и Новгород–Северской епархии патриарх напрасно ждал ответа. Если Гедеону Иоаким написал по вопросу о пресуществлении четыре грамоты, то упорному Лазарю Барановичу — семь. Разъясняя необходимость чиноначалия в Церкви и оскорбляясь, что «твое боголюбие презирает и ни во что полагает нас, отца и архипастыря твоего», патриарх вскоре дошел до запрещения архиепископу священнодействовать.
«Если и ныне нами пренебрежешь и вскоре нам о всем сем совершенное известие не дашь, ведай: хотя и сам я по благодати Святого Духа власть имею, с сынами моими… архиереями, суд о тебе изнести; но ради большего извещения воспишу все о тебе братии… четырем святейшим патриархам, и все о тебе вместе суд достойный — к мерности нашей ослушания и презорства твоего, к святой же Церкви противления — изнесем.
А пока о себе нам не известишь, до совершенного о тебе суда будь без всякого священнодействия: да узнаешь главу и отца твоего и да научишься не быть презорлив и непослушен к архипастырю своему и к Восточной Церкви святой, да не будет безчинство… в Церкви, соблазн же в людях. Если же будешь согласен святой Восточной Церкви… и вскоре нам согласен и единоумен известишься — будешь священнодействовать невозбранно».
Только 19 ноября 1689 г. упорный старец прислал Иоакиму краткий ответ о покорности пастырю, согласии с его мнением о пресуществлении и смиренной просьбой об архипастырском благословении [470]. Тогда же бил челом патриарху в «единоумии» и близкий к Лазарю Барановичу архимандрит Феодосии Углицкий. Ни один украинский архиерей, просвещенный духовный писатель или издатель не смог, вопреки совести, согласиться с «не богословскими, но буесловскими» аргументами московских «мудроборцев» и тем более повторить их как истину. Но право чиноначалия восторжествовало. Все духовенство Киевской митрополии, возвращенной при Иоакиме в лоно Русской православной церкви, склонилось перед Московским патриархом за четыре месяца до его кончины.
Духовные и придворные
Не победа патриарха Иоакима над ослушниками его в делах духовных, а трудность ее и продолжительность сопротивления церковнослужителей архипастырской воле составляют загадку. Впрочем, она легко решается традиционным путем: обращением к интересам власть имущих и расстановке сил на политической арене. Совершенно очевидно, что патриарх и послушное ему большинство освященного собора имели полное право осудить и «смирить» любое духовное лицо: приостановить право исполнять священные обязанности, лишить архиерейства или вообще отрешить иночества, держать в монастырском заточении, наконец, предать «градскому суду» и добиться его казни как еретика. К вынесению и исполнению таких приговоров, как мы видели на примерах староверов и коммунистов–утопистов, светская власть была весьма расположена.
Конечно, свирепо преследовать новопоставленного Киевского митрополита или архимандрита возвращенного в лоно Русской церкви древнейшего Киево–Печерского монастыря было не вполне удобно. Церковные отношения с Украиной относились к сфере большой политики. Но патриарх все же имел возможности изрядно насолить Гедеону по своему ведомству — в обход Малороссийского приказа (филиала Посольского ведомства, через который проходили все украинские дела). А уж архиепископ Лазарь Баранович, самолично просивший о передаче Черниговской и Новгород–Северской епархии из состава Киевской митрополии в ведение патриарха Московского, да и архимандрит Варлаам Ясинский, умоливший сделать Печерский монастырь ставропигией Иоакима, по чину были во всей его власти.
